战争与和平4-5-1-10

Наташа вышла замуж раннею весною 1813 года и уней в 1820 году было уже три дочери и один сын, которого она желала и теперьсама кормила. Она пополнела и поширела, так что 265

трудно было узнатьв этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу. Черты лица ееопределились и имели выражение спокойной мягкости и ясности. В ее лице не было,как прежде, этого непрестанно горевшего огня оживления, составлявшего еепрелесть. Теперь часто видно было одно ее лицо и тело, а души вовсе не быловидно. Видна была одна сильная, красивая и плодовитая самка. Очень редкозажигался в ней теперь прежний огонь. Это бывало только тогда, когда, кактеперь, возвращался муж, когда выздоравливал ребенок, или когда она с графинейМарьей вспоминала о князе Андрее (с мужем она, предполагая, что он ревнует ее кпамяти князя Андрея, никогда не говорила о нем), и очень редко, когдачто-нибудь случайно вовлекало ее в пение, которое она совершенно оставила послезамужства. И в те редкие минуты, когда прежний огонь зажигался в ее развившемсякрасивом теле, она бывала еще более привлекательна, чем прежде.

Со времени своегозамужства, Наташа жила с мужем в Москве, в Петербурге и в подмосковной деревне,и у матери, т. е. у Николая. В обществе молодую графиню Безухову видели мало, ите, которые видели, остались ею недовольны. Она не была ни мила, ни любезна.Наташа не то чтобы любила уединение (она не знала, любила ли она или нет, ей дажеказалось, что нет), но она нося, рождая и кормя детей и принимая участие вкаждой минуте жизни мужа, не могла удовлетворить этим потребностям иначе, какотказавшись от света. Все, знавшие Наташу до замужства, удивлялись происшедшейв ней перемене, как чему-то необыкновенному. Одна старая графиня, материнскимчутьем понявшая, что все порывы Наташи имели началом только потребность иметьсемью, иметь мужа (как она, не столько шутя, сколько взаправду, кричала вОтрадном) — одна мать удивлялась удивлению людей не понимавших Наташи иповторяла, что она всегда знала, что Наташа будет примерною женой и матерью.

— Она только докрайности доводит свою любовь к мужу и детям, — говорила графиня, — так что этодаже глупо.

Наташа не следовала тому золотому правилу, проповедываемомуумными людьми, в особенности французами, и состоящему в том, что девушка,выходя замуж, не должна опускаться, не должна бросать свои таланты, должна ещеболее чем в девушках заниматься своею внешностью, должна прельщать мужа так же,как она прельщала не мужа. Наташа, напротив, бросила сразу 266

все свои очарованья, из которых у ней былоодно необычайно сильное — пение. Она оттого и бросила его, что это было сильноеочарованье. Наташа не заботилась ни о своих манерах, ни о деликатности речей,ни о том, чтобы показаться своему мужу в самых выгодных позах, ни о своемтуалете, ни о том, чтобы не стеснять мужа своего требовательностью. Она делалавсё противное этим правилам. Она чувствовала, что те очарования, которыеинстинкт научал ее употреблять прежде, теперь только были бы смешны в глазах еемужа, которому она с первой минуты отдалась вся — т. е. всею душой, не оставивни одного уголка не открытым для него. Она чувствовала, что связь ее с мужемдержалась не теми поэтическими чувствами, которые привлекли его к ней, адержалась чем-то другим, неопределенным, но твердым, как связь ее собственнойдуши с телом.

Взбивать локоны,надевать роброны и петь романсы, для того чтобы привлечь к себе своего мужа,показалось бы ей так же странным, как украшать себя, для того чтобы быть самойсобою довольною. Украшать же себя, для того чтобы нравиться другим, может быть,это и было бы приятно ей — она не знала — но было совершенно некогда. Главнаяпричина, по которой она не занималась ни пением, ни туалетом, ни обдумываниемсвоих слов, состояла в том, что ей было совершенно некогда заниматься этим.

Известно, чточеловек имеет способность погружаться весь в один предмет, как бы он ни казалсяничтожным. И известно, что нет такого ничтожного предмета, который при сосредоточенномвнимании, обращенном на него, не разросся бы до бесконечности.

Предмет, в которыйпогрузилась вполне Наташа — была семья, т. е. муж, которого надо было держатьтак, чтоб он нераздельно принадлежал ей, дому, — и дети, которых надо былоносить, рожать, кормить и воспитывать.

И чем больше онавникала, не умом, а всею душой, всем существом своим в занимавший ее предмет,тем более предмет этот разрастался под ее вниманием и тем слабее и ничтожнееказались ей ее силы, так что она их все сосредоточивала на одно и то же, ивсё-таки не успевала делать всего того, что̀ ей казалось нужно.

  娜塔莎是一八一三年初春结婚的，到一八二○年已有三个女儿和一个儿子，这个儿子是她盼望已久的，现在由她亲自喂儿子的奶。她发胖了，身子变粗了，从现在这位身强力壮的母亲身上，已经很难找到当初那个苗条活泼的娜塔莎来了。她的面部轮廓已定型了，神情娴静、温柔而开朗，她的脸上已没有先前那种赋予她特殊魅力的洋溢着爇情的青春活力了。现在只能看到她的外貌和体态，完全看不到她的灵魂了。她只是一位强壮、美丽和多子女的母亲，难得看到她从前的爇情的火焰。现在，只有当丈夫回家，孩子病愈，或者跟玛丽亚伯爵夫人一起回忆安德烈公爵（她在丈夫面前从不提安德烈公爵，认为他会吃醋），或者偶而兴致突发唱起歌来（她婚后已不再唱歌），只有在这些时候，她才会重新燃起爇情。而当昔日的爇情偶尔在她美丽丰满的身体里重新燃烧时，她就显得格外富有魅力。

娜塔莎婚后同丈夫一起在莫斯科、彼得堡、在莫斯科郊外的村庄和她自己的娘家，也就是尼古拉家里住过。年轻的别祖霍夫伯爵夫人很少在交际场中露面，见到她的人对她也没有好感。她既不可亲，也不可爱。并不是娜塔莎喜欢孤独（她自己也不知道是不是喜欢孤独，她觉得是不喜欢）。她是因为接二连三地怀孕，生育，喂奶，时刻参与丈夫的生活，只得谢绝社交活动。凡是在娜塔莎婚前就认识她的人看到她这种变化，无不像看到一件新奇事那样感到吃惊。只有老伯爵夫人凭着母性的本能懂得，娜塔莎的爇情都出于她需要家庭，需要丈夫。她本人在奥特拉德诺耶曾经一本正经地而并非开玩笑地说过这样的话，老伯爵夫人，作为母亲，看到人家不了解娜塔莎，大惊小怪，也感到惊奇，她总是说娜塔莎是个贤妻良母。

“她把全部的爱都用到丈夫和孩子们身上，”伯爵夫人说，“爱到极点，简直有点傻了。”

聪明人，特别是法国人，都一直在宣扬：一个姑娘在出嫁后不应当就不修边幅，疏于打扮，埋没自己的才华与丰采，而应该更加注意自己的仪表，使丈夫像婚前一样还对自己倾心。但娜塔莎却没有遵守这条金科玉律。她却恰恰相反，她一出嫁就抛开了原先姑娘时所有的迷人之处，尤其是她最迷人的歌唱。她不再唱歌，就因为唱歌最能使人入迷。她变得满不在乎，既不注意自己的言谈举止，也不向丈夫献媚，更不讲究梳妆打扮，不向丈夫提出种种要求，以免他受拘束，她于是一反常规。她认为以前向丈夫施展魅力是出于本能，目前在丈夫眼里再这样做就会显得可笑，要知道她一开始就将自己整个身心毫无保留地奉献给他。她觉得维系他们夫妻关系的已不是过去那种富于诗意的感情，而是另一种难以说明的、牢固的东西，就像自己的心灵同肉体的结合体。

她认为，梳上蓬松的卷发，穿上时髦的连衣裙，唱着抒情的歌曲，以此来取得丈夫的欢心，就像自得其乐地把自己梳妆打扮一番一样可笑。现在，为讨人喜欢而梳妆打扮，也许会给她带来乐趣，但她实在没有工夫。平时她不唱歌，不注意梳妆打扮，说话时不斟酌词句，主要是因为她根本没有时间去那么做。

当然，人能把全部津力贯注于一件事，不管这件事是多么微不足道。而一旦全神贯注，不论什么微不足道的事就会变成极其重要的大事情了。

娜塔莎全神贯注的就是家庭，也就是她的丈夫和孩子们。她要使丈夫完全属于她，属于这个家。另外，她还要生育、抚养和教育孩子们。

她投身于她所从事的活动，不仅用全部智慧而且用了她整个心灵，她陷得越深，那件事就显得愈大，她就更感到势单力薄，难以胜任，因此，即使她全力以赴，还是来不及做完她应该做的事。